Исследование беременности проливает свет на женщин-викингов и судьбу младенцев

Фото из открытых источников

Беременные женщины, вооруженные мечами и носящие боевые шлемы, младенцы, готовые отомстить за своих отцов, и суровый мир, где не все новорожденные рождаются свободными.

Вот некоторые из реалий, раскрытых первым междисциплинарным исследованием, посвященным беременности в эпоху викингов, авторами которого были Марианна Хэм Эриксен, Кейт Олли, Брэд Маршалл и Эмма Толлефсен. Несмотря на свою центральную роль в истории человечества, беременность часто упускалась из виду в археологии, в основном потому, что она оставляет мало материальных следов.

Беременности, возможно, уделялось особое внимание в те периоды, которые мы в основном ассоциируем с воинами, королями и сражениями, например, в крайне романтизированную эпоху викингов (период с 800 по 1050 год н. э.).

Такие темы, как беременность и роды, традиционно рассматриваются как «женские проблемы», относящиеся к «естественной» или «частной» сфере, однако авторы исследования утверждают, что такие вопросы, как «когда начинается жизнь?», вовсе не являются естественными или частными, а представляют значительную политическую озабоченность, как сегодня, так и в прошлом.

В новом исследовании они собрали воедино эклектичные нити доказательств, чтобы понять, как беременность и беременное тело концептуализировались в то время. Исследуя такую «политику матки», можно значительно расширить наши знания о гендере, телах и сексуальной политике в эпоху викингов и позже.

Ученые рассмотрели слова и истории, описывающие беременность в древнескандинавских источниках. Несмотря на то, что они датируются веками после эпохи викингов, саги и юридические тексты содержат слова и истории о деторождении, которые использовали и распространяли непосредственные потомки викингов. Они выяснили, что беременность можно описать как «животную», «нелегкую» и «неполную». И почерпнули понимание возможной веры в личность плода: «Женщина ходит не одна».

Эпизод в одной из рассмотренных нами саг подтверждает идею о том, что нерожденные дети (по крайней мере, высокостатусные) уже могли быть вписаны в сложные системы родства, союзников, распрей и обязательств. В нем рассказывается история напряженного противостояния между беременной Гудрун Ушвирсдоттир, главной героиней «Саги о людях Лаксардаля», и убийцей ее мужа, Хельги Хардбейнссоном.

В качестве провокации Хельги вытирает свое окровавленное копье об одежду Гудрун и ее живот. Он заявляет: «Я думаю, что под углом этой шали обитает моя собственная смерть». Предсказание Хельги сбывается, и плод вырастает, чтобы отомстить за своего отца.

Другой эпизод из «Саги об Эрике Рыжем» больше фокусируется на роли матери. Беременная Фрейдис Эйриксдоттир подвергается нападению скрэлингов, норвежское название коренных народов Гренландии и Канады. Когда она не может убежать из-за своей беременности, Фрейдис берет меч, обнажает грудь и ударяет ею по груди, отпугивая нападавших.

Хотя в научной среде эту историю иногда считают малоизвестным литературным эпизодом, ее можно сравнить со вторым набором доказательств, которые ученые исследовали в ходе своей работы: статуэткой беременной женщины.

Этот кулон, найденный в женском захоронении X века в Аске, Швеция, является единственным известным убедительным изображением беременности эпохи викингов. На нем изображена фигура в женском платье с руками, обнимающими подчеркнутый живот — возможно, это символизирует связь с будущим ребенком. Что делает эту фигурку особенно интересной, так это то, что беременная женщина носит боевой шлем.

В совокупности эти нити доказательств показывают, что беременные женщины могли, по крайней мере в искусстве и историях, быть вовлечены в насилие и оружие. Это были не пассивные тела. Вместе с недавними исследованиями женщин-викингов, похороненных как воинов, это побуждает к дальнейшим размышлениям о том, как мы представляем себе гендерные роли в часто воспринимаемых гипермаскулинных обществах викингов.

Последним направлением исследования был поиск свидетельств акушерских смертей в захоронениях викингов. Считается, что уровень материнской и младенческой смертности очень высок в большинстве доиндустриальных обществ. Тем не менее, ученые обнаружили, что среди тысяч могил викингов сообщалось только о 14 возможных захоронениях матерей и младенцев.

Следовательно, логично предположить, что беременных женщин, которые умерли, обычно не хоронили вместе с их нерожденными детьми и, возможно, не поминали как единое, симбиотическое единство в обществах викингов. Фактически, ученые также обнаружили новорожденных, похороненных вместе со взрослыми мужчинами и женщинами в постменопаузе, — это могут быть семейные могилы, но они также могут быть чем-то совершенно другим.

Нельзя исключить, что младенцы – недостаточно представленные в записях о захоронениях в целом – были  захоронены в другом месте. Когда их находят в могилах с другими телами, возможно, они были включены в качестве «могильного имущества» (объектов, захороненных с умершим человеком) для других людей в могиле.

Это суровое напоминание о том, что беременность и младенчество могут быть уязвимыми переходными состояниями. Последнее доказательство говорит об этом как никакое другое. Для некоторых, как и для маленького мальчика Гудрун, беременность и рождение представляли собой многоступенчатый процесс становления свободной социальной личности.

Однако для людей, стоящих ниже на социальной ступени, это могло выглядеть совсем иначе. Один из юридических текстов, которые были изучены, сухо сообщает, что когда рабынь выставляли на продажу, беременность считалась дефектом их тел.

Беременность была глубоко политической и далеко не единообразной по значению для сообществ эпохи викингов. Она формировала — и была сформирована — идеями социального статуса, родства и личности. Исследование показывает, что беременность не была невидимой или частной, но имела решающее значение для того, как общества викингов понимали жизнь, социальную идентичность и власть.