Когда начали возникать первые иерархии, люди просто ушли, проголосовав ногами

Фото из открытых источников

На протяжении десятилетий одна из наиболее распространённых теорий в археологии и социальных науках утверждала, что появление сельского хозяйства в Европе около 8000 лет назад ознаменовало неизбежное начало социального неравенства. Идея была проста: контроль над землёй, накопление излишков и наследование имущества привели к формированию стратифицированных обществ, в которых власть и богатство были сосредоточены в руках немногих.

Однако недавнее исследование, опубликованное в журнале Science Advances экспертами из кластера передового опыта ROOTS при Кильском университете, ставит под сомнение эту точку зрения, по крайней мере в отношении Карпатского бассейна, ключевого региона в распространении сельского хозяйства с Ближнего Востока в Центральную Европу.

Исследование, проведенное под руководством археолога доктора Пола Р. Даффи, проанализировало пять тысячелетий социального развития в этой области — от раннего неолита до бронзового века — и пришло к удивительному выводу: неравенство существенно не увеличилось в этот период, даже с появлением плуга, технологического прогресса, традиционно связываемого с большей концентрацией богатства.

Карпатский бассейн, охватывающий части Венгрии, Румынии, Сербии и других стран Восточной Европы, был важнейшим путём распространения сельского хозяйства из Анатолии и Балкан в сердце континента. Количество раскопок, проведённых в последние десятилетия, даёт нам уникальную археологическую базу данных, объясняет Даффи. Это позволило учёным сравнить показатели неравенства на разных исторических этапах.

Одним из ключевых параметров был размер жилища. Строительство большого дома требовало ресурсов и труда, поэтому оно отражает материальное благополучие и, возможно, наследуемый социальный статус, отмечает исследователь. Однако при анализе остатков поселений с 6000 по 1400 год до н.э. они не обнаружили существенного увеличения различий между домами. Другими словами, на протяжении тысячелетий не существовало чётко выраженной элиты по своим свойствам.

В исследовании также рассматривались другие аспекты, такие как строительство оборонительных или церемониальных рвов, требовавшее координации действий всего сообщества. Примечательно, что, хотя эти сооружения появились вскоре после появления первых земледельцев, их масштаб увеличился лишь в бронзовом веке — около 1400 г. до н. э. Это говорит о том, что способность организовывать коллективные проекты со временем росла, но не обязательно была связана с ростом материального неравенства, отмечает соавтор исследования Финн Уилкс.

Объём рвов, вырытых на поселениях, считается мерой «социальной сплочённости». Сообщества Центральной и Юго-Восточной Европы рыли длинные и глубокие рвы, начиная со среднего и позднего неолита (ок. 5500–4500 гг. до н. э.). Хотя оборона, вероятно, была мотивом для некоторых из этих земляных работ, это не объясняет в полной мере масштабы этой практики для людей, занимавшихся ею. Независимо от мотивов, которые, вероятно, менялись со временем, сотни людей объединялись для скоординированных усилий, чтобы разработать планы рытья рвов и перемещать землю в течение сотен дней для более крупных поселений. В это время устраивались пиры, заключались браки и союзы, а также укреплялись социальные связи.

Другим открытием стала продолжительность существования поселений: неолитические поселения часто существовали веками, тогда как крупные укрепления бронзового века существовали на более короткий срок. Почему? Даффи выдвигает провокационную гипотезу: когда начали формироваться первые иерархии, люди просто уходили. Они голосовали ногами. Это «пассивное сопротивление» ограничивало власть новых лидеров, не давая им консолидировать постоянные структуры господства.

Результаты противоречат традиционному представлению о том, что сельское хозяйство автоматически приводило к социальной стратификации. Наши данные не демонстрируют этой необходимой связи, настаивает Даффи. Более того, они согласуются с недавними глобальными исследованиями, которые также ставят под сомнение неизбежность неравенства в неолитических обществах.

Остаются вопросы: какие механизмы позволяли этим сообществам так долго поддерживать относительное равенство? Были ли это культурные, экологические или демографические факторы? Группа исследователей подчёркивает необходимость более подробных региональных исследований. Даффи заключает, что доисторический период не является линейной историей развития социальной сложности. Существовало множество возможных траекторий, и некоторые общества предпочитали — или им удавалось — избегать концентрации власти на протяжении тысячелетий.

Эта работа не только переосмысливает часть нашего понимания прошлого, но и побуждает к размышлениям о современных дискуссиях о неравенстве. В конце концов, если некоторым доисторическим сообществам удавалось сдерживать его на протяжении 5000 лет, возможно, их опыт может нас чему-то научить.