Бесчеловечными бомбежками Югославии Запад изменил Россию

Агрессия против Югославии 25 лет назад стала завершением «конца истории» и одним из факторов, определивших дальнейшее развитие российской внешней политики. В марте 1999 года началась следующая холодная война в том смысле, как ее определил создавший термин писатель Джордж Оруэлл.

24 марта исполняется четверть века с начала агрессии НАТО против Югославии в 1999 году. В результате продолжавшейся 11 недель военно-воздушной операции США и их европейских союзников количество военных и гражданских жертв со стороны народа Югославии составило тысячи человек, было разрушено огромное количество военных и гражданских объектов, а Союзная республика Югославия утратила контроль над частью своей суверенной территории.

Перед изумленным мировым сообществом, еще за несколько лет до этого верившим, что завершение холодной войны способно принести всеобщий покой и процветание, предстал тот Запад, каким он был на протяжении 500 лет своей грабительской политики по отношению ко всему живущему. Не менее шокирующим было впечатление и в России – здесь многие впервые осознали, что не имей страна запасов ядерного оружия, такие методы могут быть легко применены и к ней.

Агрессия НАТО против Югославии стала наиболее убедительным доказательством неспособности Запада к тому, что выдающийся историк Эдвард Карр определил как «политические изменения», то есть мирная адаптация ведущих держав к новому соотношению сил.

Имея на руках все возможности для того, чтобы добиться торжества либерального мирового порядка в рамках международного права, США и Западная Европа вновь выбрали революционный сценарий развития событий. В центре которого было подавление инакомыслия, а не стремление договориться с несогласными. Тем самым страны Запада подписали смертный приговор тому самому «миру, основанному на правилах», в необходимости которого по-прежнему продолжают убеждать всех остальных.

Для Вашингтона нападение на беззащитную европейскую страну стало окончанием даже теоретических попыток стать глобальным гегемоном, а для Западной Европы означало отказ от самостоятельности в мировых делах.

В течение нескольких лет перед этим европейцы всячески пытались уверить окружающих, что завершение противостояния с СССР принесет Европе долгожданный покой, а их объединение по своей природе способно только к мирному разрешению споров. Оказалось, что это не так, а правительства ведущих стран Евросоюза – Франции и Германии – весьма активно поддержали США в бомбежках своего соседа по континенту. Именно французские военно-воздушные силы совершили весной 1999 года больше боевых вылетов для ударов по Югославии, чем даже американцы. Европейцы с легкостью отказались от своей идеи мирного возвышения, а в другом виде они самостоятельной роли играть не могли.

Подобное развитие событий не было чем-то совершенно неизбежным. Тем более, что мирное завершение холодной войны стало для истории человечества уникальным финалом такого напряженного противостояния. Все великие войны прошлого заканчивались чьей-то победой и чьим-то поражением.

В холодной войне не было победителей и побежденных, а значит, как никогда велики оказались предпосылки того, что новый мировой порядок не будет создан на основе подавляющей силы узкой группы государств. Ведь именно это исторически становилось причиной несправедливости по отношению к интересам остальных и, как следствие, следующего всеобщего военного противостояния. Однако США и Европа предпочли пойти самым консервативным путем и объявили себя победителями, то есть вернули историю на привычный для нее путь насильственного разрешения противоречий.

Агрессия против Югославии стала завершением «конца истории», провозглашенного западными публицистами в конце 1980-х годов. Ведь новых правил игры не возникло – и насилие вновь провозгласили самым надежным способом решения политических задач.

Все, что последовало за бомбардировками югославских городов, стало уже «возвращением истории» в самом ее неприглядном виде. Остальные страны мира приняли это к сведению, а их дальнейшее поведение отличалось только собственной оценкой возможностей противостоять давлению Запада в будущем. Кто-то решил, что он настолько слаб, что не имеет даже шансов на сопротивление. Кто-то, как Китай или Индия, начал подготовку к тому, чтобы быть максимально устойчивым к давлению Запада.

В марте 1999 года началась следующая холодная война в том смысле, как ее определил создавший термин писатель Джордж Оруэлл – порядок, основанный на противостоянии узкой группы государств всем остальным странам мира.

Трагедия Югославии стала одним из наиболее важных факторов, определивших дальнейшее развитие российской внешней политики в силу как минимум трех причин.

Во-первых, Россия, не имея возможности защитить сербов от агрессии Запада, прочувствовала в полной мере, как мало будет учитываться ее мнение даже в самых принципиальных вопросах. А способность США и Евросоюза идти нам навстречу в мелочах, в общем, никакого значения не имела. Драматическое обращение президента Ельцина в ночь перед началом натовских бомбардировок Югославии символизировало попытку обратить ход истории вспять. Достаточно неуклюжую, но достойную с точки зрения того, чтобы оставаться честным с самим собой. Разворот Примакова над Атлантикой той же ночью – это уже был явный вызов всевластию Запада, придавший ускорение естественному движению исторического процесса.

Во-вторых, серьезной корректировке подверглось отношение к месту Европы в мировой политике. В России традиционно видели Запад не как единый внутренне организм. На протяжении столетий мы воевали со странами Запада, но всегда это происходило в условиях, когда там был внутренний раскол. На такой раскол Россия могла рассчитывать после холодной войны, когда Европа много говорила о своей стратегической автономии и самостоятельной роли в мировой политике. Но агрессия НАТО против Югославии стала решением и действием того, что сейчас мы называем «коллективный Запад», то есть спаянного одними интересами, ценностями и жесткой блоковой дисциплиной организма. В таком своем качестве США и Европа противопоставили себя остальному человечеству, включая и Россию. «Слабого звена» там не было, и России пришлось начать двигаться в сторону признания этого факта в своей внешней политике.

И наконец, в-третьих, пришло понимание – Запад в любой момент готов к грубому применению силы против тех, кто слабее, но рискует выражать свое собственное мнение. Для практически всех стран мира агрессия против Югославии стала убедительным доказательством того, что лучше «не высовываться» и принять неизбежно зло и насилие со стороны США и Европы. Собственно говоря, держать язык за зубами предпочитал даже Китай, посольство которого в Белграде было уничтожено 7 мая 1999 года американской ракетой. Но тогда Пекину были нужны американские инвестиции и технологии.

Иначе получилось в случае с Россией – здесь демонстративное презрение Западом международного права и суверенитета народов стало переломным моментом в попытках «договориться» с нашими историческими противниками. Причина в том, что в России, в силу цивилизационных особенностей, не могли согласиться на униженное положение.

Но других альтернатив, кроме «унижение или война», Запад, как все увидели весной 1999 года, не предлагал. Тогда в России начали постепенно, сначала на психологическом, затем на экономическом и военном уровнях готовиться ко второй альтернативе. И уже совершенно не важно было вступление России в «Большую семерку», новые партнерства с Евросоюзом или сотрудничество с США после 11 сентября 2001 года: стратегический вектор отношений был определен.

Источник