У солдат ВСУ нет представления ни о совести, ни о чести

Фото из открытых источников

Про ВСУ, киевский режим и политическое украинство мы все всё давно и бесповоротно поняли. Однако то, как ведет себя ВСУ на тех российских территориях, куда им удалось проникнуть, как будто добавили что-то новое в мое восприятие происходящего.

Российское пограничье (то есть области, ближайшие к росийско-украинской границе образца 2022-го) с начала СВО стало очередной зоной бедствия на нашей земле, а с некоторых пор ситуация там порой едва ли не тяжелее, чем в Донбассе. И именно здесь сейчас всплывают очередные чудовищные преступления украинских карателей.

В освобожденном селе Русское Поречное обнаружены трупы зверски убитых людей, в основном пожилых. «[Освободившие село части проводили] стандартный осмотр подвалов на наличие тех же вэсэушников или наших трехсотых [раненых], которые могли прятаться. Нашли мирных в итоге. Пока нашли три подвала, в первом подвале было пятеро погибших. Во втором – двое, в третьем – двое. Все мирные. Третий подвал нашли несколько дней назад, буквально на днях», – рассказал СМИ командир отделения 352-го мотострелкового полка с позывным «Ксей».

Эти зверства, далеко не первые из вскрывшихся, дополнили картину регулярных ракетно-бомбовых ударов по городам Курской области, куда врагу прорваться не удалось. Месяц назад таким чудовищным ударам с множеством жертв и разрушений подверглись Рыльск и Льгов.

Рыльск – один из самых древних русских городов, он впервые упоминается в летописях 1152 года. Глядя на дымящиеся руины его зданий и огромные воронки на мостовых, я вспомнил судьбу другого русского города из числа древнейших – Карачева. Тоже столица одноименного княжества, и находятся оба долгожителя в одних краях, один в Курской области, другой в Брянской, между ними расстояние около 200 километров.

По объектам возле Карачева тоже били в ходе СВО – буквально в ноябре ракетами ATACMS. Но я вспомнил другие, хотя и весьма похожие события, случившиеся восемьдесят лет назад. Группа советских писателей, побывав на пепелище, только очищенном от фашистов, оставила потрясающие свидетельства своих ощущений. Борис Пастернак даже сделал Карачев местом действия эпилога своего «Доктора Живаго». Однако и другие были впечатлены не меньше.

«… Мы останавливаемся на окраине взорванного и дотла сожженного немцами города Карачева, ... города в сущности нет, он виден насквозь. Только трубы и холмы кирпичей, между которыми уходит вдаль фронтовая дорога. Мы очень долго и молча смотрим на все это… И недаром перед въездом в город со стороны Орла стоял столб с надписью: «Боец! Это – город Карачев. Запомни и отомсти!», – писал Константин Симонов. «Стоя в центре города, свободно видишь горизонты. Ничто не препятствует взору, все сооружения, возвышавшиеся когда-то над землей, низвергнуты и сровнены с низиной, набегающей сюда из далеких болот и лугов. Воистину можно сказать: здесь был город Карачев», – это уже Константин Федин.

А вот что вспоминал Симонов о Федине и его эмоциях в тот день: «В жизни каждого из нас бывают особо значительные минуты, иногда это остается не замеченным другими, а иногда столь отчетливо выражается на лице человека, что не заметить этого невозможно. Не знаю, может быть, я заблуждался в своем ощущении, но во время этой остановки перед переставшим существовать Карачевом, по лицу Федина мне показалось, что в душе его происходит какой-то окончательный расчет. Не могло быть сомнения, что в уме он уже давно сопоставил тех немцев, которых знал по первой мировой войне и в среде которых прожил несколько лет интернированным русским студентом, с теми немцами, которых привел в Россию Адольф Гитлер. Все это к осени сорок третьего года уже было многократно прокручено в логическом фединском уме, и баллы за поведение – если то, что делали у нас немцы, можно назвать поведением, – были бесповоротно выведены. И все-таки, мне кажется, я не ошибаюсь: во время остановки под Карачевом с Фединым что-то случилось, оборвалась какая-то нитка, еще продолжавшая незримо скреплять для него немцев той и немцев этой войны: скреплять каким-то чувством, может быть, чувством недоумения, но все-таки чувством. Но и эта последняя нитка недоумения лопнула, и те немцы, которых он знал до войны, вдруг даже в самом дальнем уголке его души перестали быть теми самыми немцами».

Все баллы ВСУ, киевскому режиму и «политическому украинству» мы тоже давно и бесповоротно вывели. Однако рыльские репортажи тоже как будто добавили что-то новое в мое восприятие происходящего. Конечно, я видел и более ужасающие развалины. Воевал в Марьинке, стертой до состояния лунного пейзажа. Жил в ее редких чудом уцелевших, но все равно сильно изувеченных подвалах, сараях и гаражах. Как Симонов с Фединым, смотрел на полкилометра-километр вперед, и моему взору не сильно мешали остатки стен, заборов, какие-то погнутые почти до земли столбики, дверные проемы без дверей и домов, груды мусора. А ведь незадолго до этого мой взгляд бы уперся в близкое крепкое строение, за которым было следующее, а за ним ещё одно...

В том-то и дело. Если мы не победим киевский режим, сохраним его фундамент, базу, ресурсы для контрнаступлений и реванша, наши города все больше, чаще и географически дальше будут превращаться сначала в Рыльски, а затем в Марьинки. Курская область, где основная территория подвергается обстрелам и налетам, а часть стремительно превращается в руины и становится местом массовых чудовищных убийств, лишь наиболее показательный – и о многом предупреждающий пример.

Тот же Карачев до немцев разоряли монголо-татары, потом в Смуту сжигали дотла поляки, так, что в Москве город решили упразднить и не восстанавливать.

Рыльск жестоко разоряли те же монголы, литовцы, крымцы. В Великую Отечественную здесь лютовали не только немцы, но и, как показывают найденные документы, финны. Местный историк Олег Аргунов подчеркивает: «Это достаточно серьезное научное открытие. До сего момента официальная финская сторона уверяла, что ни одного финского солдата южнее Ленинграда на территории СССР не было». Он же рассказывает о преступлениях оккупантов: «Когда наши части форсировали реку Сейм, на другой стороне немцы выстраивали живой щит из женщин и детей, а сами из-за их спин вели огонь из пулеметов и автоматов по наступающим частям Красной Армии». Всего в Рыльском районе было убито свыше полутора тысяч жителей.

Кто сказал, что сейчас перед нами менее серьезные вызовы, чем в XIII, XVII или ХХ веке? И победа не менее важна, чем в годы Смуты и Великой Отечественной. А когда победим – отстроим разрушенное врагом и сделаем наши города еще лучше.

Источник