Европа с радостью поддержала «наступательную украинизацию»

Фото из открытых источников

Украина переходит к «наступательной украинизации», заявляет человек, которому поручено защищать в стране государственный язык. И тем самым, судя по его словам – способствовать истреблению русского. Как будет выглядеть «наступательная украинизация» и почему крайне показательным является само то место, где была высказана эта угроза?

Украина все-таки переходит в наступление. Но в этот раз – против своих же граждан, так что можно не напрягаться. Да и наступление (в который раз) – на языковом фронте. 

«Ласковой» украинизации уже не будет – переходим к «наступательной». Это предусматривает строгий контроль за соблюдением языкового закона во всех без исключения сферах общественной жизни на территории Украины», – заявляет уполномоченный по защите государственного языка на Украине Тарас Кремень.

А ведь обычно в мировой политике омбудсмен – это чиновник, которому поручен контроль соблюдения справедливости, паритет интересов между гражданами из разных общественных слоев. Защитник граждан от государственного и иного давления.

Пожалуй, только на Украине (да еще в Прибалтике) могли создать должность, где занимающему ее чиновнику прямо вменяется содействовать государственному террору в отношении языковых меньшинств и науськиванию одних групп граждан на другие. Но называется это должность так же – омбудсмен (по языковой политике). Хотя еще во времена Петра Порошенко ей придумали более подходящий синоним: шпрехенфюрер.

Слова Тараса Кременя – не очередная угроза. Насколько можно понять из его слов (а именно – выступления на международной конференции «Язык и культура во время войны»), он говорит о вступлении в силу отложенных норм пресловутого языкового закона, принятого еще в 2021 году. А точнее – норм, внесенных тогда же в Кодекс об административных правонарушениях Украины.

Проще говоря, «наступательная украинизация» – это значит, что впереди украинцев ждут массовые штрафы за нарушение закона об обязательном использовании украинского в общественных сферах жизни (должностные обязанности, бизнес, образование и т. п.).

Они давно были прописаны, но применялись выборочно и не по максимальным ставкам: вступление в силу этих норм было отсрочено на несколько лет, чтобы дать всем возможность перестроиться.

Теперь же сроки вышли, терпение кончилось, плюс боевые действия. Так что логично, что киевский режим переходит в языковое наступление. Кто не спрятался и не освоил мову – берегись!

Более того. По словам Кременя, двуязычия власти терпеть не намерены, поскольку оно «...порождает такой феномен, как «языковая шизофрения». Он даже любезно разъясняет, что имеет в виду: «…часть граждан продолжает ходить в церковь, которая ассоциируется с Русской православной церковью. Поэтому есть коллаборанты и люди, которые сдают украинские позиции; люди, считающие, что можно договориться с Россией, что есть хорошие россияне».

Правда, ловко? Вроде начинал с общественной сферы, а затем – раз, и перепрыгнул на личную. Говоришь на русском в быту? Уже подозрительный. Ходишь в УПЦ, а не в раскольничьи «церкви» – уже  коллаборант. Считаешь, что конфликт можно решить через переговоры – просто предатель.

А виноват во всем, конечно, русский язык. Хотя в сельских приходах УПЦ не просто масса украиноязычных прихожан, их там подавляющее большинство. А язык – это средство коммуникации, а не средство достижения версии лояльности, которая будет удобной киевскому режиму. И не средство (пере)прошивки мозга. Хотя именно так, похоже, трактует язык (и мову) Тарас Кремень. А вместе с ним, очевидно, и остальные представители киевского руководства.

Несомненно, можно на вещи смотреть и под таким углом. Только это скорее не шизофрения, а паранойя. И не у украинских граждан, а персонально у шпрехенфюрера. По этой извращенной логике в СССР времен Великой Отечественной войны на площадях должны были гореть костры из собраний сочинений Маркса и Энгельса, сажать переводчиков с немецкого языка и выдать абверу «Красную капеллу».

Стоит упомянуть, что территориально эта самая международная конференция проходила в Лондоне. Том самом, который столица Великобритании. И на территории Соединенного Королевства официально в ходу еще три языка, кроме английского: ирландский, гэльский (в Шотландии) и валлийский (в Уэльсе). Вот раздолье для шизофрении, правда? Только Тараса Кременя за похожие рассуждения относительно любого из этих языков самого заперли бы в сумасшедший дом – для его же безопасности, кстати.

Вопросы уж очень деликатные, лучше их лишний раз не трогать. 90% ирландцев и 80% валлийцев в быту абсолютно англоязычны и родными языками владеют слабо. Но уж если владеют, то имеют полное право идти к чиновнику и излагать свой вопрос на родном языке. И не их беда, если он не понимает. Пусть выкручивается, переводчика ищет.

Формально в Великобритании региональные языки и их носители равноправны с носителями английского. По факту это, конечно, не так, но дело в другом: никому даже в голову не придет начинать терроризировать жителей Шотландии или Ирландии. Или молоть что-то вроде: «Ага, каждый, кто ходит в католические церкви и говорит на ирландском, – боевик ИРА и враг короны».

Несколько (как минимум два) языков официально в ходу – если брать Европу, которую выбрала себе Украина в образцы и иконы – в Швейцарии, в Испании, в Италии, в Финляндии, в Бельгии, в Черногории. В Европе со времен Средневековья настоящий Вавилон. И чуть ли не в каждой стране есть как минимум один «неправильный» уголок со своим языком, церковью, культурой и кухней. Уголок, права жителей которого тщательно соблюдаются.

Но все это для киевского режима – «шизофрения». А между тем в Европе и в той же Великобритании Киев в его тотальной украинизации поддерживают. Закрывая глаза на права русского населения Украины.

Впрочем, какая им разница, кого натравливать на Россию? Других борцов такого накала у них все равно нет. Поэтому шпрехенфюреры и считают нормальным тащить свое понимание прав человека куда-то за пределы украинской шизофрении – туда, где главным умственным извращением является русофобия. Ради которой и Лондон может забыть о собственном понимании языкового разнообразия и свобод.

Источник