Как чехословаки Пензу брали

Не так давно на страницах Интернета появился материал «Зачем чехословацким убийцам и мародёрам ставят памятники в России», в котором шла речь о восстании чехословацкого корпуса весной 1918 года. Судя по комментариям, тема до сих интересует очень многих, и почему это так, понятно.

Мне тоже тема Гражданской войны в России была очень интересна, поскольку в определенной степени затронула и мою семью: дед был продотрядником, записался в партию в 1918 году, а вот его сестра была «за белых», так что все свое видение этой проблемы попробовал изложить… в романе!

Причем, романе сугубо историческом. Это когда приключения отдельных героев выдумывать можно, а вот собственно историческую канву их приключений – нет. И, кстати, этот вопрос – о границах допустимости собственного мнения в работе историка и «не историка» на ВО также недавно обсуждалась. Так что в какой-то степени этот роман, а название я ему дал «Закон Парето», получился чем-то вроде учебника по истории и культурологии, хотя в нем и полным-полно приключений. Интересно, что в издательствах, в которые я его представлял, начиная от Росмена до АСТ, никто не сказал, что он «плохой». Напротив, отмечали, что он интересный, содержит много интересной информации и чем-то даже напоминает энциклопедию. Но… «очень толстый». 800 страниц первый том – такое сейчас никто не читает, тем более молодежь, а ведь именно она является его целевой аудитории. В другом издательстве попеняли, что мало брутальности и нет интима!

Ну, а последний раз вот, совсем недавно, что я с ним опоздал на 10 лет, что и сейчас у нас есть и «белые» и «красные», но только вот книг они не покупают. В Германии, правда, меня ни о чем таком не спрашивали и просто взяли роман и издали. В трех книгах, шести томах. Первая книга «Конь железный», вторая – «Волонтеры свободы» и третья – «Пиармен из провинции». По содержанию это анаграмма «красных дьяволят», поскольку герои в романе не красные, а «белые дьяволята». И вот пользуясь интересом читателей ВО к теме чехословацкого мятежа, мне бы хотелось в качестве материала по этой теме дать, во-первых, описание собственно мятежа из романа до захвата чехословаками Пензы, а во-вторых, рассказать, как раз о том, «как чехословаки Пензу брали», но уже не словами историка, а писателя, автора художественного произведения. Вот только рекомендовать его к приобретению я, увы, не имею морального права: заказать его не проблема, но уж очень он дорого стоит в евро. Совсем не по нашим зарплатам! Итак, вот что сообщается там о причинах, вызвавших мятеж до этого лояльных к советской власти чехословаков:

«Возникла вполне реальная угроза противостояния между советской властью и корпусом из чехов и словаков, которые до этого сражались против австрийцев и немцев в составе русской армии. Началось всё с того, что в ходе войны между Антантой и Тройственным союзом многие из них стали массами сдаваться в плен к русским. Вскоре в России из этих пленных чехов и словаков стал формироваться Чехословацкий легион, позднее разросшийся в целый корпус, к 9 октября 1917 года, имевший в своем составе около 40 тысяч солдат и офицеров. Чехословаки считали себя частью войск Антанты и воевали против германских и австрийских войск на Украине. Накануне большевистской революции этот корпус оказался в числе немногих надёжных частей и соединений, спасавших фронт от окончательного развала.

Начало революции застало его под Житомиром, откуда он отошел сначала к Киеву, а затем на Бахмач. А дальше… дальше большевики подписали с Германией свой пресловутый Брестский мир, в соответствии с которым пребывание войск Антанты на её территории больше не допускалось. Помимо чехов и словаков это были английский и бельгийский бронедивизионы, французские авиационные отряды и ряд других иностранных частей, которым после этого нужно было срочно уезжать из России.

В конце концов, командование корпуса подписало с народным комиссаром по делам национальностей И.В. Сталиным договор, по которому чехословацкие части получали возможность покинуть Россию через Владивосток, откуда оно планировало перебросить его во Францию, причем большевикам при этом нужно было сдать большую часть своего вооружения. Разоружение организовали в городе Пенза, где чехословаки грузились в эшелоны и по Транссибирской магистрали следовали на восток. Не желавшие отправляться воевать на Западный фронт тут же в Пензе записывались в чехословацкий полк Красной армии. Всё шло по намеченному плану, однако в конце апреля 1918 года отправление поездов с чехословаками по требованию немецкой стороны было приостановлено. Одновременно «зеленый свет» получили эшелоны с немецкими и австрийскими военнопленными, которых теперь срочно перебрасывали из глубин России на запад: армиям, сражающимся против Антанты, требовались пополнения.

И вот 14 мая на станции в Челябинске бывшие австро-венгерские пленные тяжело ранили чешского солдата. В ответ на это чехословаки остановили их поезд, а затем нашли и расстреляли виновника. Местный совет вызвал офицеров корпуса к себе для «разъяснения обстоятельств произошедшего», но, когда они пришли, их всех там неожиданно арестовали. Тогда 17 мая 3-й и 6-ой чехословацкие полки захватили Челябинск и освободили своих.

Конфликт с советской властью вначале удалось погасить, но 21 мая была перехвачена телеграмма народного комиссара по военным делам Л.Д. Троцкого, в которой приказывалось немедленно расформировать чехословацкие части или же превратить их в трудармию. Тогда командование корпуса приняло решение ехать во Владивосток самостоятельно, без согласия Совнаркома. В свою очередь в ответ на это 25 мая Троцкий издал приказ: любыми способами остановить чехословацкие эшелоны, а каждого чехословака, застигнутого с оружием в руках на линии магистрали, немедленно расстреливать».

Теперь о главных героях романа, действующих в следующем отрывке. Это 17-летний Владимир Заславский, сын морского офицера-кораблестроителя, убитого пьяными матросами в Петрограде во время имевшего место массового избиения офицеров, и жаждущий мести; 17-летняя Анастасия Снежко – дочь офицера, погибшего в Мазурских болотах, бежавшая из своего родового имения в город, после того, как его сожгли местные мужики; и гимназист 16-ти лет Борис Остроумов, отца которого по доносу гардеробщика забрали в ЧК. Естественно, что между ними возникает любовный треугольник – как же без него?! Но никакого интима нет! Ну нет и все, среда была такая! Причем знакомятся они случайно: Владимир спасает их двоих от красногвардейского патруля и скрывает в доме своего полупарализованного деда, генерала Саввы Евграфовича Заславского, который с новой властью вроде бы в хороших отношениях, но на самом деле руководит белогвардейским подпольем города Энска, где дело и происходит. Он готовит ребят к борьбе не на жизнь, а на смерть, и понимая, что дома их не удержать, вооружает пистолетами-пулеметами собственной конструкции под нагановский патрон. Узнав о выступлении чехословаков в Пензе, он посылает их в Пензу с важными письмами, которые они должны любой ценой передать лично командованию корпуса… Но, понятно, что, добравшись до Пензы, молодые люди не ограничиваются передачей писем, а уходят воевать с большевиками.

«Впрочем, улицы в Пензе отнюдь не кишели народом. Несмотря на солнечное утро, город казался вымершим, а отдельные встречные и прохожие выглядели настороженными и испуганными.

Свернув в какой-то по-весеннему грязный проулок, ведущей к реке, они увидели старика, который стоя на завалинке своего дома, заклеивал в нем стекла бумагой и вдобавок к этому закрывал их ещё и ставнями.

– Это вы зачем такое делаете, дедушка? – обратился к нему Борис, будучи очень любопытным по натуре. – Боитесь, что стекла побьют? Так на это и ставен бы хватило…

– Как же хватит тут ставен! – ответил тот со злобой в голосе. – Как начнут из орудий стрелять, так тут и ставни не помогут. В самый раз придется бежать в погреб прятаться. Но так вот, с бумагой хотя бы стекла уцелеют. Стекла-то сейчас знаете почем?

– А скажите, дедушка, – продолжал спрашивать Борис, поскольку было видно, что старик разговорчив и сейчас сможет им все рассказать. – А почему это у вас должны стрелять из орудий? Мы вот только приехали, положения в городе не знаем, но что-то у вас не то… На улицах никого…

– Еще бы, – сказал старик, слезая с завалинки. Ему явно импонировало столь уважительное внимание эти трех добротно одетых молодых людей, и он тут же поспешил пролить на них бальзам собственной мудрости и осведомленности. – Чехи у нас восстали, вот что!

– Да что вы? – округлил глаза Борис.

– Что я врать буду?! – обиделся на него старик. – Правду говорю, вот те истинный святой крест на церкву. Вчера как раз все и началось. Нашим большевикам прислали из Москвы три броневика. Для усиления, значит, нашего Совета, а чехи взяли их, да и захватили! Да ведь и то, как было их не захватить, когда их так прямиком на станцию Пенза-третья к ним и завезли, а вся команда у них была из китайцев. Ну, чехи, понятно, сначала испугались, и давай по ним палить, а те руки-то подняли и тут же все три броневика им и сдали. Ну, а наши-то советчики им на это ультиматум, вертайте все броневики обратно, да к тому же и все другое оружие сдавайте, как должны были. Сегодня вот поутру срок истекает, только непохоже что-то, что бы чехи были согласны разоружаться. Поэтому, значит, к этому их будут силой принуждать, из пушек по ним стрелять. Да только пушки-то ведь есть и у чехов, и пойдет у них между собой пальба прямиком в центре города, а нам, обывателям, один страх, да полное разорение. Особенно ежели снаряд в избу попадет…

– Пошли скорее, – услышал Борис голос Володи и, кивнув головой разговорчивому деду, поспешил вслед за ним и Стасей.

Пройдя еще совсем немного, и оказавшись неподалеку от моста через реку Суру, они увидели красноармейцев, возводивших перед ним укрепление из мешков с песком, чтобы держать его под обстрелом стоявшего тут же пулемета. За мостом находился остров Пески, а еще дальше виднелись строения железнодорожной станции Пенза-третья, где как раз и находились мятежные чехи.

– Тут просто так не пройти, – заметил Володя, выглядывая из-за угла дома.

– Может вплавь? – предложил Борис, но тут и сам понял всю неуместность своего предложения.

– Придется, видимо, прорываться с боем, – заметил Володя, пошарил в мешке и достал оттуда русскую бутылочную гранату. – Я буду бросать, а вы, если что, прикроете меня из своих ружей-пулеметов.

В ответ Борис и Стася взяли оружие на изготовку.

– Начали! – последовала негромкая команда, и Володя дернул кольцо с рукоятки, отпустил рычаг предохранителя и, сосчитав про себя до трех, бросил гранату, целясь в возившихся с мешками солдат.

Взрыв грохнул сразу, едва только граната коснулась земли. Над головой у ребят громко звякнули стекла, взрывная волна ударила им пылью в лицо и покатилась по улицам.

– Вперед! – крикнул Володя и что есть мочи побежал к пулемету, рассчитывая, что, если там кто-то впереди и уцелеет, то от неожиданности не сможет оказать им сопротивления. Так и получилось. Двое раненных, один убитый и посеченный осколками пулемет со щитом – вот и все, что ожидало их возле укрепления, причем осколки пробили множество мешков с песком и теперь он сыпался из них на брусчатку веселенькими, ярко желтыми струйками.

Они тут же подхватили пулемет и быстро покатили его через мост, а Стася забрала две коробки с лентами и побежала следом.

Они благополучно миновали мост и почти что уже достигли ближайшего переулка, ведущего в сторону станции, как позади них послышались громкие крики: «Стой! Стой!» и сразу несколько красноармейцев с винтовками наперевес выскочили на мост и бросились вслед за ними. Борис, донельзя обрадованный возможностью наконец-то пострелять, тут же обернулся и дал по преследователям длинную очередь из своего ружья-пулемета. Один из красноармейцев упал, однако другие, присев за перила, начали обстреливать ребят из винтовок.

– Ложись! – крикнул Володя Борису, увидев, что он собирается стрелять и дальше, и повернул голову к Стасе. – Ленту, ленту давай!

Затем он направил ствол пулемета в сторону моста, продернул патронную ленту через приемник, потянул на себя рукоятку затвора и плавно, как и учил их Савва Евграфович, нажал на гашетку, стараясь, не дергая, вести ствол. Последовавшая за этим очередь показалась им устрашающе-оглушительной, однако легла несколько выше цели, выбив из перил только лишь несколько щепок.

– Ниже давай! – крикнул Борис Володе и тот, снизив прицел, дал еще одну такую же очередь. Теперь щепки полетели уже от точеных балясин, от чего красноармейцы тут же подались назад и прямо под выстрелами побежали прочь, даже не пытаясь отстреливаться.

Ребята покатили пулемет дальше и вдруг оказались лицом к лицу с двумя чехами, вооруженными манлихеровскими винтовками с примкнутыми к ним клинковыми штыками. Один из них, мешая чешские и русские слова, спросил их о каком-то километе, но о чем все-таки идет речь, они так и не разобрали. Тогда Володя сказал, что у них письмо к их командиру и попросил их к нему отвести.

Солдаты тут же кивнули и, подхватив пулемет, быстрым шагом направились на станцию. Перешли еще один деревянный мосток и оказались на правом берегу реки, вдоль которого то тут, то там виднелись отрытые чехами стрелковые ячейки. На замощенной булыжником площади перед одноэтажным зданием железнодорожного вокзала стояли два броневика: один серый, двухбашенный с написанным красными буквами названием «Адский» и другой, почему-то зеленый, с одной башней позади кабины, но все равно вооруженный двумя пулеметами, причем второй располагался за броневым щитком слева от водителя. Третий бронеавтомобиль, огромный и тоже выкрашенный в зеленый цвет, с желтой надписью: «Грозный» на бортовой броне и основании задней бронебашни, почему-то стоял на железнодорожной платформе у перрона. Его забронированное кожухом орудие смотрело на город. К платформе был прицеплен небольшой паровоз – «овечка».

Чехи практически не использовали «Гарфорд» как броневик, а так и оставили его на платформе и превратили в импровизированный бронепоезд…

Ребят сразу провели в здание, где в комнате начальника станции их встретил подтянутый и совсем еще молодой офицер.

– Поручик Иржи Швец, – представился он. – А кто вы такие, зачем и откуда? – спросил он, причем по-русски говорил очень чисто, хотя и с заметным акцентом.

– У нас письмо для генерала Саровы, – отчеканил Володя, вытягиваясь перед чешским офицером. – Нас послал генерал Заславский в Пензу и Самару, передать несколько важных писем относительно вашего выступления. Мы только что приехали и вынуждены были защищаться от красных, которые попытались нас задержать. Два ваших солдата помогли нам и привели сюда. Письмо – вот…

Поручик взял у Володи письмо, повертел его в руках и положил на стол. – Генерала Саровы здесь нет. Но если вы не возражаете, то мы передадим ему это письмо по своим каналам, своими людьми. Вам слишком далеко ехать. Вы можете считать свое задание выполненным.

– Но у нас еще несколько писем в Пензу и Самару. Поэтому мы просим вас разрешить нам следовать с вами, потому что по-другому туда сейчас не добраться. А до этого разрешить нам участвовать в бою с большевиками наравне с вашими солдатами.

– Вы так их ненавидите, что готовы идти в бой, не обращая внимания на флаг, что будет развеваться над вашей головой? – спросил поручик, внимательно разглядывая всех троих.

– Вы тоже вроде бы ехали сражаться во Францию, – осторожно заметил Володя.

– О, о! – засмеялся чех, – вы есть прострелить меня на вылет. Я поразил вас, как это? в бровь, а вы меня в глаз! Конечно, конечно, солдаты, когда они отважны, требуются всегда. Но…вы, по-моему, девушка, – обратился он к Стасе, – а девушкам не пристало делать работу мужчин.

– Если вы не пустите меня в цепь, – взволнованным голосом произнесла Стася, – давайте я буду оказывать вашим раненным помощь как медицинская сестра. Это тоже нужно и тоже очень важно. К тому же я отлично умею стрелять.

– Да, я уже заметил висящий у вас за плечами карабин и ни минуты не сомневаюсь, что вы прекрасно умеете им пользоваться, – сказал поручик и о чем-то быстро заговорил по-чешски с двумя другими офицерами, внимательно прислушивавшихся к их разговору.

– Нас здесь целых три полка – первый стрелковый имени Яна Гуса, четвертый стрелковый Прокопа Голого, первый Гуситский и еще несколько батарей артиллерийской бригады Яна Жижки из Троцнова. Вчера, 28 мая, большевики предъявили нам ультиматум с требованием разоружиться, но мы их, разумеется, слушать не станем. Скорее всего, нам сейчас придется штурмовать город, поскольку здесь богатые склады с оружием и, особенно с боеприпасами, в которых у нас большая нужда. Понятно, что поскольку улиц мы не знаем, нашим бойцам придется совсем нелегко, но если из вас есть те, кто мог бы нам помочь, показывая дорогу, то это было бы очень кстати. Карта – одно, а на местности это совсем другое.

– Я много раз бывал в Пензе, – сказал Борис. – Почти каждое лето приезжал сюда к родственникам.

– И я тоже, – кивнула головой Стася. – Мы тут гостили в имении у знакомых папы и много раз гуляли в городском парке.

– Я, правда, в Пензе никогда не был, – сказал Володя, – но я вожу мотор, умею стрелять из пулемета – одним словом пригожусь вам не только как проводник.

– Вот это как раз хорошо, – заметил поручик, – а то наш корпус вооружен нашим собственным оружием и некоторые не знают так хорошо оружие ваше, как они знают свое.

– Да я заметил, что у вас все солдаты с малихеровками, – кивнул головой Володя.

– Это есть результат политики вашего правительства. Ведь когда на русской земле начал создаваться наш корпус, то многие наши сдавались к вам в плен прямо со своим оружием, плюс ко всему многочисленные трофеи вашей армии. Вот и получилось, что нашего собственного оружия хватило на всех. Патронов и снарядов тоже хватало, к тому же их пополнения нам можно было добиваться в бою. Но… комиссары подписали договор с немцами и теперь все по той же самой причине стремятся нас разоружить: наше оружие необходимо для австрийских военнопленных, которых они обязались возвратить им из глубин Сибири. А так как нам, возможно, предстоит отступать через всю Россию с боями, то будет очень важно иметь под руками ваше оружие и много патронов, чтобы эти проклятые комиссары не смогли нас разоружить, и…

Он не успел закончить, как над самой крышей вокзала что-то оглушительно бабахнуло, а в открытых настежь окнах громко зазвенели стекла. По крыше словно бы кто-то рассыпал горох. На площади послышались крики. Потом бабахнуло еще и еще, но уже на некотором отдалении.

В комнату вбежали сразу же несколько чехов и, отдав честь офицеру, начали докладывать один за другим. Иржи Швец кивнул головой, отдал несколько приказаний и сразу же повернулся к ребятам.

– Я тут командую, хоть я всего и поручик, – сказал он. – Так сказать, вхожу в роль Наполеона. Только что артиллерия совдепа начала обстрел наших позиций шрапнелью на высоких разрывах. Да вы и сами это видите… Так что мы сейчас их немного атакуем. Вы, – и он показал на Бориса и Стасю, – пойдете с нашим первым и четвертым полками и будете слушаться их командиров. А вы, – обратился он к Володе, – ступайте вон к тому «Остину» и занимайте место пулеметчика рядом с шофером. Тот знает русский язык и ему как раз не хватает стрелка. – Брат, поручик, – обратился он к другому чеху, внимательно слушавшего их разговор, – попрошу тебя взять этих юных войников к себе. Они знают город и готовы нам помогать, но… чтобы обошлось без особых безумств, а то у них еще вся жизнь впереди.

Офицер тут же отдал честь и поманил ребят за собой, тогда как Володя побежал через площадь садиться в бронемашину. Он только и успел, что помахать рукой Стасе и Борису, как неподалеку на площади опять разорвался снаряд, и он словно мышь юркнул за ее корпус.

– Я к вам пулеметчиком! – крикнул он и изо всех сил заколотил в дверцу зеленого бронеавтомобиля. Она отворилась и он, не мешкая, забрался в его полутемную глубину, пахнувшую на него запахами машинного масла и бензина. «Ну, садись, а то мы сейчас как раз выступаем», – услышал он голос справа от себя, тут же начал устраиваться поудобнее и чуть было не разбил себе нос о гашетку пулемета, когда они тронулись с места.

«Ну, вот и началась моя военная жизнь, – подумал он с каким-то странным отчуждением в душе, как будто все происходившее не имело к нему никакого отношения. – Только бы вот Стасю не убили и не ранили. И Бориса…» – после чего больше ни о чем таком он уже не размышлял, а сосредоточился исключительно на дороге, поскольку обзор через амбразуру его пулемета в направлении движения был просто отвратительный.

Потом он с трудом вспоминал весь этот день 29 мая 1918 года, вошедший в историю Гражданской войны в России, как день начала «белочешского мятежа», но зато хорошо запомнил ритмичное гудение мотора их броневика. Потом, приглядевшись к полумраку, он также увидел, как чех-водитель крутит рулевое колесо и переключает сцепление.

А вот у стрелка в башне он, оглянувшись, рассмотрел только ноги и так было до конца боя, пока тот не наклонился к нему в кабину и не похлопал по плечу – мол, хорошо стрелял, молодец!

Тем временем, вдоль дороги быстро заскользили разнокалиберные деревянные дома, лишь некоторые из которых были на каменном фундаменте, закрытые лавки и магазины, с наглухо закрытыми окнами и дверями, тумбы для объявлений, с оборванными листками воззваний и приказов. Потом по броне их авто отрывисто защелкали пули, а впереди то там, то здесь замелькали фигурки красноармейцев – защитников города и желтоватые вспышки выстрелов.

Он услышал, как сверху из бронебашни застрочил пулемет, а вылетающие из гильзоотвода гильзы ударяются по броне над его головой, и тоже начал стрелять. Потом впереди показались каменные двух- и даже трехэтажные дома, и он понял, что они наконец-то достигли центра города.

Потом улица, по которой они должны были ехать, вдруг как-то очень резко пошла на подъем и оказалась такой крутой, что у них сразу же заглох двигатель и броневик начал съезжать вниз. Володя даже подумал, что они сейчас вот-вот перевернутся. Но тут снаружи за него ухватились чешские пехотинцы и начали что было сил толкать автомобиль на гору. Тут, наконец, двигатель завелся, и они, поливая улицу из обоих пулеметов, более или менее благополучно сумели заехать наверх. Здесь башня броневика запуталась в телеграфных проводах, свисавших между столбами до самой земли, но пару раз дернувшись вперед и назад, водитель преодолел и эту преграду и въехал на расположенную перед большим и высоким собором площадь.

Тут пули по броне застучали настолько часто, что Володя понял, что по ним ведут огонь сразу несколько пулеметов и, заметив один из них на соборной колокольне, стрелял по нему до тех пор, пока тот не замолчал. Тем временем башенный стрелок бил по зданию большевистского Совета, откуда тоже стреляли из пулеметов и которые во что бы то ни стало требовалось подавить.

Вода в обоих кожухах кипела уже вовсю, но не успел Володя подумать о том, чтобы ее сменить, как снаружи послышались громкие голоса, и он увидел чешских солдат, которые размахивали руками и кричали «Победа!». Провели пленных красногвардейцев и «красных чехов» из «Чехословацкого коммунистического полка», насчитывавшего около двухсот человек, из которого кого-то поймали, а кто-то бросил оружие и убежал. Совет был разгромлен и из его окон вылетали бумаги, а с колокольни сбрасывали трупы убитых пулеметчиков. Еще до полудня весь город был уже в руках чехов, однако встретиться друзья сумели только под вечер, когда победители закончили искать коммунистов и им сочувствующих, а всех, кого только было можно, задержали и расстреляли.

Володя увидел Стасю и Бориса, шедших вместе с солдатами чешского полка, и у него сразу же отлегло от сердца.

– Ты знаешь, где мы были?! – тут же закричал Борис еще издали, а Стася довольно улыбнулась.

– Ну, где? – не слушая его восклицаний и глядя только на Стасю, спросил Володя. – Поди, весь бой в какой-нибудь канаве пролежал, паля в белый свет, как в копеечку?!

– Ну, как тебе не стыдно такое говорить? – обиделся Борис. – Не веришь мне, так вот спроси у Стаси. Мы ведь вместе с девятой ротой шли прямо позади твоего броневика и видели, как ты из него стреляешь, а потом ваша часть пошла вверх по Московской, а мы повернули в обход и вышли в тыл большевикам возле самого городского парка. Выйти-то вышли, а там пулемет на горе – та-та-та! – ну мы и залегли, головы не поднять. А после все-таки сообразили, как нам наверх подняться и их обойти. Лезем в гору, а жарко, пот течет, пить хочется – просто ужас. Ну, уж зато, как забрались, так и дали по красным. Обоих пулеметчиков застрелили и дальше пошли уже через парк, а тут все и кончилось, и мы отпросились у «брата-командира» отнести письма. А теперь вот и тебя нашли.

– Да, Борик очень хорошо стрелял, – сказала Стася. – Один из пулеметчиков побежал за патронами, и он его срезал прямо на бегу, так что ты зря говоришь про канаву и про белый свет. Борис у нас молодец!

– Ты тоже молодец, кавалерист-девица, – сказал польщенный ее похвалой Борис. – Взяла у их фельдшера сумку и давай вместе с ним раненых перевязывать одного за другим, да так ловко. А когда мы у горы напоролись на этот самый пулемет, она тоже по нему стреляла, так что молодец не только я один.

– Да, ваши друзья сегодня отличились! – сказал Володе чешский унтер-офицер, оказавшийся рядом с ними. – Смело пошли в первых рядах, показывали нам дорогу и помогли зайти в тыл к большевикам. А уж от такого ружьишка, какие у них, я бы и сам не отказался. На вид вроде так себе, а стреляет почище вашего «Максима». Слыхал я про что-то подобное у итальянцев. А вот теперь вижу, что уже и у вас есть, да?

– Да, только это наше местное, из Энска, – улыбнулся ему в ответ Володя и повел друзей к своему броневику. – Я думаю, что мы все устроимся вместе с командой этого броневика. Так оно будет надежнее. Сказано ведь – «под грозной броней ты не ведаешь ран», так что глядишь, под броней-то и впрямь мы целее будем. Ну и, конечно, теперь самое главное. Поздравляю вас обоих с боевым крещением и, как говорится, да поможет нам Бог!»

П.С. Данная форма изложения при всей ее литературности, однако, вся базируется на известных фактах из архива Пражского дифрологического общества, а также статьях, опубликованных в журналах «Танкомастер» и «Белая гвардия».

Источник