Латвия: страна свободы и справедливости…но не для всех

Цивилизации определяются применяемыми ими принципами. Несмотря на многочисленные проблемы, связанные с историческими событиями, Европа всегда имела имидж цивилизации, чётко соблюдающей принципы уважения прав индивида и власти закона. Впрочем, хотя юридические теории и философские принципы по всему миру применяются для создания общественных систем, образующих успешные государства, практическое применение данных принципов часто вызывает к жизни абсолютно непредвиденные результаты. Одним из наиболее интересных примеров нестандартного применения таких фундаментальных принципов прав человека как власть закона и презумпция невиновности, является судебная система Латвийской Республики. 

Латвия, небольшое прибалтийское государство, находящееся на восточной границе ЕС, в течение почти всей своей истории была полем битвы. Великие державы XIII, XVI и XVIII веков, сражаясь за контроль над прибыльными торговыми путями, пролегающими через Латвию, оставили, в числе прочего, значительные элементы своих правовых систем в законах Латвии. Германское, шведское и даже элементы прецедентного права смогли  мирно сосуществовать в правовой системе Латвии, однако блестящие теории требуют умения их применять.

Неизвестное, которое меняет  уравнение

Система власти закона, как и любой набор правил, зависит от наличия двух ключевых элементов: желания участников игры соблюдать их и желания арбитра их применять. Если хотя бы один элемент системы отсутствует, система будет неэффективной. Если отсутствуют оба – система не будет работать.  А если данная неработающая система обеспечивает рассмотрение уголовных дел, то нарушения основных прав человека становятся неизбежными. Увы, но данную логику крайне редко разделяют латвийские судьи. К примеру, практическое понимание презумпции невиновности в Латвии ограничено возможностью доказать алиби подсудимого.  Важнейший элемент «все разумные сомнения толкуются в пользу подсудимого» остаётся практически неизвестным. Поскольку концепция «разумных сомнений» включает в себя детальный анализ доказательств, отказ от этого юридического принципа позволяет судам игнорировать доказательства защиты.  

Соответственно, процент обвинительных приговоров в Латвии близится к 100% и наиболее популярной фразой в приговорах суда является «вина подсудимого доказана общностью доказательств», что снимает необходимость детального изучения доказательств судами. Следует отметить, что как конституция Латвии, так и Уголовно – процессуальный кодекс включают в себя гарантии презумпции невиновности, но ни один закон не может быть совершенным, и общее отношение латвийцев – «государство всегда право и если посадили, было за что» меняет дело. Разумеется, право на личное мнение есть у каждого, но практическое применение абсурда непременно приводит к принятию большого количества неправомерных судебных решений.

Типичным случаем является наиболее известное дело об убийстве в новейшей латвийской истории – дело Игоря Иванова, состоятельного риэлтора и девелопера, осужденного за убийство жены в 2009м году, и до сих пор находящегося в заключении. Г-н Иванов, некогда входивший в число 30 богатейших людей Латвии, разводился с женой. Развод проходил мирно, у Ивановых был заключён брачный контракт, исключающий материальные претензии. Тем не менее, когда г-жа Иванова была застрелена на пороге собственного дома в 2008м, полиция, не теряя времени, обвинила в преступлении г-на Иванова. Несмотря на наличие алиби, г-н Иванов был немедленно арестован, провёл 6,5 лет в досудебном заключении, и в итоге был осуждён за организацию убийства. В процессе судебных разбирательств, ни один свидетель, включая исполнителя убийства, схваченного недалеко от места преступления, не указали на какую-либо связь Иванова с совершенным преступлением. Тем не менее, суд, используя юридический приём «вина подсудимого доказана общностью доказательств», осудил Иванова, и проигнорировал доказательства защиты, включая брачный договор и свидетельства телохранителя г-жи Ивановой, которые позволяли защите доказать, что она была убита по ошибке, а истинной целью киллера был сам Иванов. 

Теория защиты о том, что конкуренты Иванова убили не того супруга в 2008м, позже получила неожиданное подтверждение – состоялась попытка убийства самого г-на Иванова в тюрьме. В 2016 году, капитан охраны Рижской Центральной тюрьмы была осуждена за попытку организации убийства Иванова в 2011м. Интересным является тот факт, что прямыми служебными обязанностями капитана являлось именно обеспечение безопасности заключённых. Агент, работающий под прикрытием, получил аудиозаписи, доказывающие, что бывший бизнес-партнёр Иванова пытался организовать его отравление в тюрьме. Показания агента чётко указывали на то, что жена Иванова была убита по приказу того же бизнесмена. 

Несмотря на появление столь серьёзных доказательств, латвийский суд счёл их недостаточными для пересмотра дела Иванова и даже для начала повторного расследования. Более того, несмотря на то, что Иванов отбыл большую часть своего наказания и заболел в тюрьме раком, ему было отказано в УДО без объяснения причин, поскольку согласно закону латвийские суды имеют полную свободу действий в данных вопросах.

Вся ирония ситуации в том, что г-н Иванов,  привлекая в качестве защитников лучших адвокатов, бессмысленно потратил на юридические расходы почти полмиллиона евро, поскольку голос даже самых лучших экспертов в области юриспруденции, указывающий на явные погрешности в доказательствах прокуратуры, столкнулся с глухими ушами латвийских судов, фривольно интерпретирующих закон. В Латвии богатые и бедные одинаково беззащитны перед беззаконием. 

Все животные равны, но некоторые - равнее

Но не только в деньгах всё дело. Мы не покривим душой, если предположим, что тот факт, что г-н Иванов является этническим русским, также повлиял на объективность судебного разбирательства по его делу и рвение госполиции при защите его интересов. Единичную ошибку госорганов можно списать на случай, но тенденция абсурдной некомпетентности всегда подозрительна.

К примеру, вскоре после ареста г-на Иванова, в его доме произошла кража со взломом, и добычей злоумышленников стал сейф, содержавший драгоценности и наличность общей стоимостью более 8 миллионов евро. Следователи, найдя в тайнике следы ДНК, вычислили ранее неоднократно судимого взломщика, который, будучи допрошен, дал показания о том, что увидев пустой дом, зашёл туда погреться, но ничего не взял. Полиция удовлетворилась этим объяснением и…закрыла дело.

В дальнейшем, г-на Иванова навестил в тюрьме высокопоставленный полицейский чин, предложивший за скромное вознаграждение в один миллион долларов закрыть дело и немедленно освободить Иванова. Г-н Иванов проявил сознательность и подал заявление в Бюро по Борьбе с Коррупцией ЛР, единственным результатом чего стало возбуждение нового уголовного дела – против самого Иванова, за заведомо ложный донос. Впрочем, когда выяснилось, что помещение где происходила беседа, прослушивалось, чудеса продолжились – эксперт, работавший с аудиозаписью, классифицировал большую часть реплик полицейского-коррупционера как «не поддающиеся расшифровке», и дело заглохло.

Посидев в тюрьме несколько лет, г-н Иванов, попытавшись заплатить налог на недвижимость, с удивлением обнаружил, что крупнейшие объекты его земельной собственности, стоимостью более 20 миллионов евро, больше ему не принадлежат. Оказывается, что, поправляя здоровье в гостеприимной атмосфере латвийских лагерей, г-н Иванов умудрился одновременно зайти в офис сразу двух присяжных нотариусов и оформить несколько доверенностей, согласно которым имущество было переписано на третьих лиц. Стоит ли говорить, что поданное Ивановым в Генпрокуратуру заявление о мошенничестве в особо крупных размерах было переслано никак не в отдел по расследованию особо тяжких преступлений, а в райотдел полиции, где участковый, крайне занятый актуальными делами о похищении пельменей, уложенных непосредственно в карман пиджака, задвинул 20-миллионное дело в долгий ящик, и за два года умудрился не произвести по нему ни одного следственного действия.

Уже упомянутый случай попытки убийства г-на Иванова в тюрьме продолжил бесславную традицию поразительной некомпетентности Латвийских следственных органов. Мало того, что после получения аудиозаписей от агента, подтверждающих вину заказчика убийства, к нему не было применено никакой меры пресечения, так ещё полиция любезно пригласила его для беседы, задав вопросы в стиле «вступали ли Вы в сговор с офицером тюремной охраны с целью убийства Вашего бизнес-партнёра Иванова?» то есть фактически ознакомила подозреваемого с материалами дела. На вышеозначенный вопрос подозреваемый на чистом латышском языке ответил : «не помню», после чего был…отпущен на все четыре стороны и спокойно уехал за границу.

Впрочем, самое интересное обстоятельство данного дела заключается в следующем – уже после принятия судом обвинительного приговора, документально и публично доказывающего степень коррупции и морального разложения латвийской исполнительной власти, не последовало не расследований в парламентских комиссиях, не отставок в Управлении Мест Заключения, ни даже заметной общественной реакции. Вопиющий случай коррупции и беспринципности госслужащих, скорее характерный для архетипичной африканской страны, чем для страны – члена ЕС, единственный в ЕС случай убийства охраной тюрем заключённых со времён Второй Мировой войны,  тем не менее, не считается в Латвии сколь-либо заметным отклонением от нормы. Впрочем, не будем судить слишком строго – история учит нас, что как раз во Вторую Мировую многие коренные жители Латвии славно отличились в области охраны тюрем и работы с заключёнными. 

Так что, общая канва нашей истории не удивительна – ведь жертвой кражи, вымогательства, рейдерских захватов и попытки убийства был законопослушный латвийский налогоплательщик, не угодивший властям одной досадной мелочью – фамилией Иванов.

Закон Шрёдингера

Разумеется, практика бездоказательных приговоров, столь полюбившаяся латвийским судам, не появилась на ровном месте. Традиция воспринимать суд в качестве дополнительного источника законов появилась в Латвии ещё в советские времена. С  момента включения Латвии в состав СССР в 1940м, романо-германская правовая система Латвии подверглась тотальной переработке, и даже в 1990х, уже после распада СССР, действовала на базе советского права. Краеугольным камнем советской правовой системы в области уголовного права было требование принятия практически идентичных судебных решений в различных ситуациях. Для достижения этой цели Верховный суд СССР разработал особую форму юридически обязательных прецедентов, под названием «решения Пленума Верховного суда». Изначально они служили для определения устанавливаемых судами наказаний, но к началу 1960х они эволюционировали до такой степени, что напрямую  стали разъяснять и дополнять текст закона. 

Следует отметить, что в случае, когда закон, регламентирующий судебную власть, прямо уполномочивает Верховный суд принимать обязательные для других судов решения, проблем с юридической силой данных документов не возникает, к примеру, эта проверенная временем советская традиция существует и в РФ. Однако в случае, когда формально решения Пленума официально объявляются утерявшими юридическую силу, и при этом используются для принятия обвинительных приговоров, права граждан на справедливый суд оказываются под угрозой. Стоит ли говорить, что в Латвии сложилась именно такая ситуация. Граждане, будучи обязаны руководствоваться лишь текстом закона, на практике сталкиваются с его толкованиями, вступающими в прямой конфликт с буквой закона. Данная ситуация наиболее ярко проявляется в области истолкования границ презумпции невиновности, когда граждане, ожидая, что все сомнения будут истолкованы в их пользу, и все их аргументы будут заслушаны, встречаются абсолютно другой реальностью.

Надо сказать, что Конституционный суд ЛР ещё в 2003м году объявил применение решений Пленумов антиконституционным, а сами решения – потерявшими юридическую силу, впрочем, это отнюдь не помешало Верховному Суду ЛР продолжать регулярно издавать де-юре неофициальные, но де-факто обязательные к исполнению «обзоры практики», мало того, большинство Латвийских судов продолжает использовать решения Пленума для принятия обвинительных приговоров, называя их «дополнительными источниками права».

Данная тенденция принятия неправомерных приговоров хорошо видна на уже рассмотренном примере дела г-на Иванова, в котором суды, описывая мотивы убийства, использовали логику, заключённую в решениях Пленума, а не в тексте закона. В частности, суд первой инстанции в приговоре широко использовал такие формулировки как «доказательства проверенные судом в общности с материалами дела [доказывают вину обвиняемых]», являющуюся вариацией юридически обязательной модели «суд рассматривает общность доказательств» использованной в решении Пленума о квалификации умышленных убийств от 1992, а также «показания обвиняемых указывают на их попытки избежать ответственности», что в свою очередь, демонстрирует наличие  у суда предварительного впечатления о виновности обвиняемых, и отсутствия нормального разбора доказательств, доказывающих их невиновность, основным из которых было полное отсутствие доказательств вины. Если бы суд руководствовался лишь текстом закона, содержащего элемент «разумных сомнений в вине обвиняемого»,  основ для  заранее сформированного мнения о виновности обвиняемых было бы существенно меньше. 

Таким образом, ситуация с применением законов в Латвии напоминает результат поездки десятилетнего ребёнка на болиде “Формулы - 1”. Ни один закон не может быть умнее своего правоприменителя, поэтому, доверив источник повышенной опасности явно неквалифицированному пользователю, результатом может быть лишь катастрофа. 

Осуждённый прессой или полицейский – суперзвезда 

Свобода слова и существования развитых форм масс-медиа является одним из преимуществ демократии, не говоря о том, что свобода выражения собственного мнения является одной из основных ценностей, вокруг которых построен ЕС. Однако, негативной стороной безграничной свободы слова является то, что некоторые типы информации способны доминировать в новостном цикле и таким образом формировать общественное мнение. Это особенно верно в случае с новостями, некогда являющимися вотчиной «жёлтой прессы», в частности, скандалами и криминальной хроникой. В случае с латвийскими масс-медиа, негативные эффекты усиливаются из-за применения современных медиа-технологий, Интернета, социальных сетей, в маленькой стране, с менее чем миллионом жителей, что позволяет раздуть до небес любой инцидент, не привлёкший бы внимание в мегаполисе вроде Москвы, Парижа или Берлина. Поскольку правила любого публичного спектакля требуют быстрой развязки на радость толпе, масс-медиа выгодно немедленно представить публике самую примитивную версию событий под видом истины в последней инстанции. Разумеется, это создаёт большие проблемы в случае, если событие, освещаемое масс-медиа, является судебным процессом по уголовному делу. Чётко выраженный негативный эффект внимания прессы, заключающийся в создании у суда предварительного впечатления виновности подсудимого был многократно подчёркнут в судебной практике ЕСПЧ и ООН, но в случае с латвийскими судами интересно то, что все как один суды в Латвии отрицают наличие негативных эффектов давления прессы на суд. Как и в случае с предоставлением защитой неудобных суду доказательств, все аргументы защиты в связи с давлением общественного мнения на суд попросту игнорируются.  

В делах, широко освещаемых прессой, таких, как уже упомянутое дело г-на Иванова, создание у суда заранее сформированного мнения о виновности подозреваемого зачастую усиливается публичными выступлениями высокопоставленных полицейских чинов, уверяющих в этом публику.   В частности, в деле Иванова, немедленно после его ареста, начальник Рижского региона Госполиции Интс Кюзис в многочисленных интервью уверял публику, что якобы совершённое Ивановым преступление не является единственным, и его арест повлечёт за собой раскрытие многих громких убийств, что являлось прямым намёком на связь г-на Иванова с организованной преступностью и осложняло его положение в суде. Стоит ли говорить, что обвинения в связях с организованной преступностью так и остались пустыми словами, но обласканный масс-медиа г-н Кюзис немедленно получил повышение, став шефом всей латвийской полиции. 

Суть проблемы

Вступление Латвии в ЕС подразумевает собой необходимость соблюдать определённые общие принципы, которые позволили европейской цивилизации выживать тысячелетиями. Одним из этих принципов является власть закона, другим – гарантии процессуальной справедливости. Значение этих принципов заключается не только в обеспечении правовой защиты индивида, но и в улучшении социальной стабильности. Разумный человек естественно заинтересован в самореализации в стабильном демократическом обществе, обеспечивающем законные гарантии того, что права индивида не будут ограничены без наличия общественного интереса и лишь в чётком порядке, указанном в законе. Практическим следствием отсутствия таких гарантий в Латвии стала беспрецедентная эмиграция, особенно среди владельцев малого бизнеса и молодых профессионалов. Это явно демонстрирует то, что в целом собственное население считает Латвию страной без стабильных «правил игры», что неизбежно приводит к тому, что владение любым бизнесом означает риск его потери в результате фабрикации уголовного дела. Таким образом, в результате экономически активные члены общества покидают страну, и экономика, потеряв свой двигатель, схлопывается. 

Толерантность по отношению к культуре, в которой неуверенность в собственных правах, широчайшая коррупция и подкуп считаются нормальным явлением, является угрозой любому цивилизованному обществу. В коррупции есть одна константа – если с ней не бороться, коррупция растёт и распространяется.

В частности, в Латвии это приводит к постоянному разворовыванию фондов ЕС (как пример можно привести проект Рижского Южного моста, считающийся многими самым дорогим мостом в истории человечества) и слабой экономике, которая, несмотря на свой огромный потенциал, постоянно требует вливаний из средств ЕС. Таким образом, борьба с необразованностью и коррупцией в «новой Европе» является витальной необходимостью для сохранения европейских ценностей. Разумеется, Евросоюзу, поражённому системным, экономическим и миграционным кризисом, попросту не до морального облика собственных окраин. 

В качестве эпилога уместно процитировать знаменитого судью ЕСПЧ Винцента А. Дегаетано, который, описывая обычный порядок ведения уголовного дела в Латвии в 2002м году, писал о Латвийском государстве: ”очевидно, что поведение, граничащее с сумасшествием, возможно не только для физических лиц” (Cesinieks v. Latvia, 9278/06). Увы, с тех пор мало что изменилось.